Яркая культура индейцев в интерпретации нормандских моряков

В Большом собрании изящных искусств ASG хранится шесть предметов корпусной мебели, изготовленных в Нормандии – исторической области на северо-западе Франции. До 56 года до н.э. эта земля была заселена кельтами, а затем завоёвана римлянами. В V веке после падения Древнего Рима здесь обосновались франки, способствовавшие распространению христианства, а в VIII столетии викинги основали на этой территории герцогство Нормандия. В 1204 году Нормандия вошла в состав земель французской короны.
Нормандия расположена на побережье пролива Ла-Манш. В 1517 году король Франции Франциск I образовал здесь город и порт Гавр, имеющий прямой выход к морю. Нормандцы всегда жили морем. Основная часть мужского населения, помимо животноводства, занималась мореходством и рыбной ловлей. Рыбаки Нормандии ходили за сельдью в Балтийское море, а треску ловили в Ньюфаундленде. Из Геранда на обратном пути они привозили соль. К 1570 году было отлажено активное торговое судоходство в Ла-Манше, торговцы направлялись в Лондон и Антверпен.

Многие корабельщики были также родом из Нормандии. По возращении домой бывшие моряки и корабельные плотники становились мастерами по изготовлению мебели. Мебельщики Нормандии проявили себя как самобытные мастера, причудливо сочетающие в своем творчестве интерес к античности с удивительной экзотикой образов. Увлечённость экзотикой обусловлена активным вкладом Нормандии в великие географические открытия. В 1503 году из Онфлёра к берегам Бразилии отправился французский мореплаватель Бино Польмье де Гонневиль. Другой онфлёрец, Жан Дени, в 1506 году в походе к Ньюфаундленду достиг устья реки Святого Лаврентия (Северная Америка). В 1608 году в путь отправилась морская экспедиция под руководством путешественника и гидрографа Самюэля де Шамплена (1567 – 1635), в ходе которой был основан город Квебек. В период правления Франциска I дьепский судовладелец Жан Анго снаряжал корабли в Суматру, Бразилию, Аргентину и Канаду. В Дьепе находилось училище гидрографии и картографии. Жители Руана снарядили итальянского мореплавателя Джованни да Верраццано на поиски древесины в Бразилию.

Впечатления о дальних странах и народах отразились в яркой необычности образов барельефов, украшающих нормандскую мебель. Большинство из них навеяно тотемными столбами с резными изображениями людей, животных, растений и других неодушевлённых предметов. Тотемные столбы были характерны для индейцев Субарктики и Северо-западного побережья, особенно для народа Хайда. Данный народ заселял, в основном, территорию современной Канады и до контактов с европейцами их численности достигала 14 тысяч. Тотемные столбы они изготавливали из туи. На сегодняшний день самые известные тотемные столбы находятся в Доме Хайда (Канада), превращённом в Музей антропологии.

Резные фигуры на столбах увековечивали память предков и семейных кланов, культурные верования, рассказывали национальные предания или повествовали о важных исторических событиях. Столбы могли служить и архитектурными элементами, знаками приветствия для гостей деревни, погребальными сосудами для останков умерших предков или средством публичного высмеивания кого-либо.

Практически на каждом тотемном столбе индейцев можно видеть фигуру орла с расправленными крыльями. Обычно изображение птицы венчало столб. В доколумбову эпоху племена индейцев верили, что орёл даровал людям огонь. По легенде, молодой охотник забрался в гнездо, чтобы похитить яйца, но птица вовремя вернулась и предложила человеку умение разводить костёр в обмен на жизни его детенышей.

У индейцев орёл – это громовержец и символ солнца. Он мог взлететь в небо выше других птиц и потому был ближе других к Великому духу. С высоты небес птица видела всё, что происходит внизу, на земле, и ничто не укрывалось от её зоркого глаза. Именно поэтому орёл выступал в качестве символа верховной власти. Вслед за коренными народами Америки европейская знать стала активно использовать изображения орлов на своих родовых гербах.

Нормандские путешественники, моряки и корабельщики, прибывшие в неизведанные земли, столкнулись с яркой и самобытной культурой индейцев. Воинственные орлы с расправленными крыльями, вырезанные в дереве, поразили их воображение, но одновременно оказались и близки: у христиан орёл – символ Вознесения Иисуса Христа, олицетворение божественной любви, парения духа, храбрости, вдохновенной веры. Орёл символ евангелиста Иоанна и посланника небес. Его часто изображали на аналоях с расправленными крыльями, т.к. с аналоев читалось Евангелие. Так, созданные индейцами, образы орла в сознании нормандцев наложились на уже существовавшие. Результат этого синтеза отразился в декоре нормандской мебели XVI – XVII веков, изготовленной после открытия американского континента.
В Большом собрании изящных искусств ASG хранится нормандский сундук и поставец начала XVII столетия, в декоре которых присутствуют орлы, исполненные под влиянием искусства коренных народов Америки. Сундук умеет плоскую форму. Он украшен четырьмя разновидностями резного декора: геометрическим, растительным, антропоморфным и зооморфным орнаментами. В центре представлен овальный картуш, с женским ростовым изображением посередине. В левой и правой части – аналогичные женские фигуры. Все три изображения венчают орлы. Величавые птицы с острыми когтями, мощными клювами и слегка вскинутыми головами, расправили широкие крылья. Мастер тщательно вырезал перья орлов, каждое из них мы видим в отдельности. Верхние части крыльев геометрически чётко распростёрлись подобно веерам за спинами птиц, а нижние перья хаотично рассыпались в разные стороны. Их здоровую пышность мастер подчеркивает рельефной фактурой опахала, прорабатывая её вплоть до свалявшихся участков бородки перьев.

О том насколько для индейцев Хайда был важен образ громового орла может свидетельствовать и флаг этого народа, который используется ими по сей день. На ярко красном фоне в круге изображён белый двуглавый орёл. Головы смотрят в разные стороны.

Нормандцам были известны подобные изображение орлов. Мебельщики также взяли их на вооружение, но переработали на европейский манер. Так, двуглавость приобрела антропоморфный характер, и птицы уступили место женским гротескам – популярным в Европе декоративным элементам со времён Средневековья. На том же сундуке собрания ASG боковые картуши на фасаде фланкированы парными гротесковыми изображениями орлов с хвостами из скрученных листьев, обращенными в противоположные стороны. Но уже в центральном картуше они заменены обнажёнными до пояса парными женскими гротесками. Их волосы исполнены в виде крупных пальмовых листьев с завитками и украшены перьями. Изображение пера у индейцев также имело сакральный характер. Вожди носили венцы из орлиных перьев, которые являлись основной статусной регалией. Считалось, что они наделяли их носителя великой духовной и защитной силой. Перья орла символизировали солнечные лучи, «окружающие голову волшебной аурой».

Кроме этого, по фасаду данный сундук украшен четырьмя рельефными пилястрами, верхние части которых представляют собой женские обнажённые фигуры с цветами в волосах и растительными ожерельями на шеях, а нижние – образованы растительным орнаментом. Трактовать их можно по-разному. С одной стороны, эти женские бюсты могут быть истолкованы как изображения коренных американок в интерпретации нормандцев. С другой – известны тотемные столбы тлинкитов XVII века (индейский народ), в которых встречаются стилизованные человеческие изображения. Однако здесь они имеют гротескный и устрашающий вид. Их внешний облик мог быть смягчён нормандскими мастерами вследствие напластования на данные образы античного искусства, более близкого и понятного для европейцев. В результате этого слияния суровые идолы индейцев превратились в кариатид, в чертах которых подмечены характерные этнические черты аборигенов Америки. В таком случае основания пилястр с сундука из собрания ASG напоминают одновременно и многоуровневые элементы тотемных столбов с изображениями листьев, и капители древнегреческих колонн.

Все рассмотренные элементы декора сундука из Большого собрания изящных искусств ASG обрамлены лиственным и овоидным орнаментом. На объёмных листьях, не дробящихся мелкой декоративной резьбой, хорошо видна фактура махагони – породы тропической древесины красного цвета. Махагони обладает высокой устойчивостью и хорошо обрабатывается. Имеет прямую текстуру без включений и пустот. Кроме того, высота деревьев позволяет изготавливать длинные и широкие доски, что делает махагони превосходной древесиной для производства мебели.
Махагони был едва ли не самым популярным материалом у мебельщиков во французских колониях Северной Америки с XVII века. В период с 1534 по 1763 годы в состав колоний входили Луизиана, Акадия, Новая Земля и Канада, где проживали индейцы Хайда. Таким образом сундук из собрания ASG, вероятно, был изготовлен в XVII веке нормандскими мебельщиками на территории Америки, а уже затем был переправлен во Францию. Непосредственно во Франции мебель из махагони начала изготавливаться с начала XVIII века, когда французы основали колонию в Сен-Доминго (в настоящее время территория Доминиканской Республики и Гаити), откуда древесину экспортировали в Нормандию, Бретань и Аквитанию.
Древесину переправляли по океану на кораблях. В этих опасных и очень длительных торговых путешествиях моряки старались окружить себя комфортом, используя корабельную мебель. На одном из нормандских кораблей стоял дубовый поставец XVII века из Большого собрания изящных искусств ASG. На задней стенке сохранились петли, за которые этот поставец крепился к стене, дабы избежать его передвижений в результате морской качки. Высокий и трёхъярусный – он производит впечатление не только своими размерами, но и замечательным сочетанием декоративной образной культуры индейцев и христиан.

Данный поставец имеет точно такой же декор, что и вышерассмотренный сундук. Убранство всех трёх его частей выполнено в единой схеме: на каждой фасадной панели представлено по три овальных картуша, центральные из которых имеют оправу в виде парных женских гротесков, а над боковыми – изображены орлы с расправленными крыльями. Все композиции окаймлены овами и растительными узорами.

Принципиальное отличие декора этого поставца от сундука состоит в том, что здесь в картушах представлены не просто обезличенные женские фигуры, а изображения христианских персонажей. В верхней и нижней частях в картушах изображены по три мученицы с пальмовыми ветвями, обозначающими победу духа над плотью. Их также можно трактовать и как жительниц Иерусалима, которые торжественно встречают Иисуса Христа у ворот города. Речь идёт о Пальмовом (Вербном) Воскресении. В центральной части в овалы заключены изображения святых: в центре – Лонгин с копьём, справа – Николай Мирликийский с якорем – покровитель путешественников и моряков.

Все изображения разграничены пилястрами в форме тотемных столбов, состоящих из растительных элементов. Верхние пилястры поддерживают карниз. На них присутствуют изображения перьев, расположенных по вертикали.

В Большом собрании изящных искусств ASG есть ещё два нормандских сундука XVII века. Оба они декорированы не просто изображениями христианских святых, а сюжетными религиозными композициями, дополненными фигурами индейцев. В левой и правой частях фасада сундука БСИИ ASG № 20-1909 присутствуют медальоны со сценами из Нового Завета: слева – Благовещение, справа – Рождество. Сверху, по углам, медальоны украшены херувимами, внизу – чашей с гротесковым орнаментом и маскаронами.

Ключевой фигурой в оформлении данного сундука является Иоанн Креститель по центру фасада. Он выходит из купели. В его левой руке тростниковый крест, правая – направлена вверх. Этот жест руки является классическим для иконографии Иоанна Крестителя, символизируя его пророчество о приходе Мессии. Данный жест может иметь и благословляющее значение, тогда Иоанна Креститель выступает здесь в роли миссионера, несущего коренным народам Америки слово Господне. Христианизация индейцев началась ещё при Колумбе и не встречала массового сопротивления. Многие индейцы безропотно принимали католическую веру под угрозой физической расправы. Это радовало миссионеров, многие их которых расценивали такой легкий переход местного населения в новую веру как крупную победу. Но более дальновидные из них считали, что разрушение индейских храмов и других предметов культа порождало у аборигенов наряду со страхом и чувство ненависти к европейцам.

Если трактовать центральную фигуру на сундуке из собрания ASG как олицетворение миссионерской деятельности, то четыре человеческие изображения, разделяющие религиозные композиции, можно рассматривать в качестве принимающих христианство индейцев. Это мужчины и женщины разных возрастов с фруктовыми корзинами на головах. Их ноги погружены в купели, стоящие на опорах-завитках. Примечательно, что индейцы по задумке автора декора этого сундука стараются прикрыть свою наготу, как бы осознав её греховность с принятием христианства. Так композиция приобретает ещё и назидательный характер.

Религиозные сюжеты включены и в декор нормандского сундука начала XVII века БСИИ ASG № 20-1537. Он украшен геометрическим, растительным и антропоморфным орнаментом. На фасаде – три картуша с изображениями ветхозаветных пророков – «Давид с головой Голиафа», «Моисей и Медный Змий», а также «Самсон-борец».

Три эти композиции делят фасад сундука на три части, посвящённые теме «Пророков-героев» – персонажей Библии, вошедших в историю благодаря своей силе, уму и верному служению Богу. В центре – изображение Моисея, спасающего свой народ от Змия. Иудеи, недовольные своим существованием в пустыне, стали роптать на Бога и Моисея. Они были наказаны за это: Бог наслал на них ядовитых змей. Когда народ раскаялся, Моисею было сказано, чтобы он сделал змея из меди и выставил его против змея насланного. Моисей сотворил змея и водрузил его на Т-образном шесте (тay-крест). После этого народ был спасён. Автор точно следует сюжету и даже в небольшом изображении скрупулезно воспроизводит тау-крест. Слева мы видим Давида, победившего Голиафа с помощью пращи и водрузившего его голову на его же меч. Справа – довольно редкий сюжет из подвигов Самсона. Однажды он заночевал в городе филистимлян Газа. Жители узнали об этом и заперли городские ворота, решив поймать его. Но Самсон, встав в полночь и увидев, что ворота заперты, сорвал их вместе со столбами и запорами, отнеся их на вершину горы напротив Хеврона. Все три подвига являются аллегорическими изображениями триединства: Веры (Моисей), Ума (Давид) и Силы (Самсон).

Овалы с изображениями пророков увиты гротесками с виноградными листьями (символ Евхаристии). Разделяют картуши четыре полуобнажённые фигуры аборигенов. Они скрестили руки на груди, на их головах – веерообразные венцы из перьев. Подобные уборы являлись военной и статусной регалией, применялись в обрядах и танцах. Такие же уборы есть и на головах маскаронов другого нормандского сундука начала XVII века из Большого собрания изящных искусств ASG (БСИИ ASG № 20-1013).

Здесь маскароны находятся в нижней части сундука под поясными изображениями аборигенов. Такое расположение напоминает всё то же многоярусное построение тотемных столбов индейцев. Головные уборы аборигенов образованы картушами с волютными завитками. Парные фигуры на фасаде спрятали руки за спины, те, что расположены на торцах, – держат в них маскароны. Автор данного сундука значительное внимание уделил символическому и природному орнаментам. В центре он изобразил сложную арабесковую композицию с цветами и маскароном посередине. Фигуры аборигенов разграничил вертикальными изображениями перьев, а по навершию и цоколю сундука пустил овоидный фриз с пальметтами по центру.

Изображение фигуры индейца на фасаде нормандского сундука начала XVII века
БСИИ ASG, инв. № 20-1013

Овоидный фриз пущен ещё по одному нормандскому сундуку из Большого собрания изящных искусств ASG, датируемому XVI – XVII веками. Боковые части его фасада украшены четырьмя парными пилястрами с растительными узорами, стилизованными под тотемные столбы. Разделяют пилястры ниши, напоминающие романские арки с полукруглыми сводами и плиточным полом в линейной перспективе. Середина фасада подчеркнута парными химерами. Их торсы имеют облик обнажённых по пояс женщин с крыльями, нижние части туловищ наделены хвостами змей и ногами с копытами. За фигурами химер – рога изобилия, в которые с веток осыпаются плоды. В центральный картуш помещено изображение охотника и оленя – солярный символ индейцев, олицетворяющий изобилие. Ветвистые рога этого животного символизируют Древо Жизни, солнечные лучи, вечность и возрождение (периодически происходит смена рогов). Для европейцев эпохи Возрождения образ оленя также был знаковым, но, скорее, светским. Он ассоциировался с охотницей Дианой, которая превратила принца Актеона в оленя. Таким образом богиня наказала его за тайное созерцание божественной наготы. В период Ренессанса фаворитка короля Генриха II Диана де Пуатье (1499/1500 – 1566) привила культ обожания своей соименницы-богини при французском дворе. Художники и скульпторы изображали её в образе Девы-охотницы, часто с оленем. На сундуке из собрания ASG мужской персонаж с луком, колчаном и стрелами за спиной не охотится на оленя, а обнимает его, как бы подчёркивая своё любовное отношение к животному, восхищение его красотой.

В доме-музее французского поэта и драматурга Пьера Корнеля (1606 – 1684) в Пети-Курон (Нормандия) есть аналогичный сундук XVI века, украшенный в центре близким изображением Дианы, сидящей на земле. Рукой она обнимает оленя. Сцена эта заключена в овал, обрамлённый орнаментальным мотивом «долгого пера» (фр. «pennes), представляющего собой длинное, непрерывно тянущееся птичье перо.

Декор нормандской мебели XVI – XVII веков являл собой уникальный тандем культуры Америки и Европы. Если традиции аборигенов в оформлении мебели выражались, в первую очередь, в образах и формах тотемизма, то европейские ценности отобразились в религиозных аспектах христианства и светскости сцен и персонажей. Экзотичность изображений мужских и женских фигур объясняется тем, что зачастую резчики Нормандии были в молодости моряками и совершали неоднократные путешествия в Новый Свет. Орнаментика их изделий во многом формировалась под впечатлением от увиденного во время путешествий: внешним видом, обычаями и предметами быта индейцев. Мебель Нормандии этого времени можно рассматривать в качестве «первого импульса» интереса европейцев к ритуальному искусству аборигенов. Она предвосхитила внимание и любовь к иным образам и ценностям, которые станут значительными для европейцев позднее.